12.08.1996: Ну научи!

Снова быть свободным - это было прекрасно. Правда, кому она нужна, если ты все равно сидишь взаперти? Да, уже не в Азкабане, где вновь и вновь переживаешь смерть своей матери, а в доме старого друга, но даже выйти на улицу небезопасно. Поэтому и приходилось просаживать штаны тут, заливая последствия четырнадцатилетнего тюремного заключения.
Нет, Рабастан не считал себя сумасшедшим, хотя и догадывался, что это не так. Он просто заново привыкал к тому, что может носить нормальные мантии, есть нормальную еду и - слава Мерлину! - пить огневиски. Чем и занимался, когда сидел на диване Булстроуда в гостиной. Много надо было подумать, очень много, но сейчас мысли блуждали в голове и никак не хотели соединяться во что-то более-менее вненяемое. Они крутились по кругу "Виски-свобода-Темный Лорд" и никак не хотели двигаться в другом направлении. Может быть, он действительно сошел с ума? И теперь нужен какой-нибудь толчок, чтобы вновь почувствовать себя вменяемым волшебником? Или просто почувствовать себя снова живым? Таким, каким он был до того, как услышал фразу "Пожизненный срок в Азкабане". Причина, по которой они тогда сели - он сам, брат с женой и Барти, на взгляд Лейстренджа стоила того, чтобы сесть в Азкабан и позволять дементорам вновь и вновь его мучать, стоила того. И он всегда знал, всегда верил, что это случится. Видимо, именно вера в то, что Темный Лорд вернется и не дала ему сойти с ума окончательно.
Со стороны лестницы послышался шум.
- Кто здесь? - напряженно спросил Рабастан, выхватив палочку.

Шестнадцать – чудный возраст. Так считал отец Миллисенты. У девочки не только выросла груди, волосы отрасли до плеч, но и она стала немного похожа на девушку – перестала носить его рубашки. Правда, вот ее ненависти к людям это не убавило. Еще она не хотела учиться. Не хотела становится Пожирательницей. Возможно от того Булстроуд и пустил старого друга в дом. Лейстренджи, как самые верные, могли убедить непокорную дочурку сменить точку зрения.
У Сенты был другой взгляд на свой возраст – четвертый размер мешал спать, играть в квиддич и вообще чувствовать себя комфортно. Носить женскую одежду теперь приходилась, ну а то, что на последней встрече друзей ее облапали –усилило нелюбовь к людям. Разве что дядя Рабастан вызывал интерес. И она наблюдала за ним, сидя на ступеньке. Не вовремя появившийся домовой, зашептавший «Юная мисс хочет чего-то?», заставил дедушку дернуться. Нога слетела со ступеньки, и вышел неудачный шум. Сен себя выдала.
Встав, девушка спустилась по ступенькам, застегивая рубашку и одергивая ее.
- С учетом того, что отца и матери нет, а домовики подслушивать не умеют, то это я. Вы претендуете на звание друга папы и не помните о том, что у него есть любопытная любимая дочь? Вы забавны. – Девушка пожала плечами – Палочку уберите. Я верю, что вы прекрасный маг. Иначе люди не бывают в страшной тюрьме, которую так ласково кто-то окрестил Азкабаном. А я…. Я не такая хорошая ведьма, что бы от вас защищаться. Пока. Потому, если вы меня покалечите, папа спасибо не скажет…
Девушка прошла по комнате, взяла у домовика бутылку виски и чистый стакан, налила себе, сделала пару глотков, улыбнулась и обернулась. При этом девушка оперлась спиной на камин.
- Папа учит меня всякой ерунде. Хождению на каблуках, ношению юбок, вежливой речи… Ну и так далее. Сами понимаете – нет никакого интереса. Я пока не считаю себя дурехой, как многие мои сокурсницы или сокурсники. Мне интересны серьезные заклинания, а не как приводить себя в порядок при помощи палочки. Я итак в порядке.
Волосы у девушки были растрепаны, глаза сверкали, но явно не из-за алкоголя, а вот улыбка на губах явно говорила о ее намерении приставать хоть вечность, лишь бы свое получить. – Вы сильный маг. Не трус, как папочка. Были в сражениях. Были наказаны за это. Давайте услуга за услугу: научите меня чему-нибудь интересному! Ну или хотя бы покажите, что бы я знала, что искать в книжках и куда идти… Правда, веря рассказам отца, я уверена, что вы больше любили практику и знаете, как сложно обрести темномагические знания из книжонок.

Мужчина тут же опустил палочку. Ничего особенного, всего лишь любопытный ребенок. Впрочем, пожалуй, слишком любопытный и настырный. Хотя, девочка она красивая. Будь Рабастан моложе лет на двадцать, да еще и не сидел бы до этого в Азкабане - неприменно обратил бы на нее внимание. Сейчас как-то было все по-другому, а точнее, еще не пришло в норму. В его голове в частности.
- Ты думаешь, я считаю сколько у кого спиногрызов? Меня это не интересует, - довольно грубо ответил Лейстрендж вновь садясь на диван. - И, кстати, твой папочка сделает все, что угодно, лишь бы я не разозлился.
Рабастану тут же вспоминились школьные годы. Булстроуд не всегда бы такой покладистый, иногда его заносило от алкоголя и он начинал зарываться, но тут же все попытки пресекались, о чем тот тут же жалел. Рабастан никогда не был таким агрессивным, как старший брат... Если его не злить. В противном случае, спасайся кто может.
Чуть прищурившись, он снова посмотрел на девушку, изучая ее взглядом. Эдакая чистокровная куколка, которую готовят к тому, чтобы удачно выдать замуж. Ничего особенного, у него были таких десятки. Но они не просила его научить ее темной магии.
- Тебе не рановато? Такие заклинания не для красивых юных девушек, - спокойно ответил он Миллисенте, чуть фыркнув. Взгляд тут же стал несерьезным. - И что мне за это будет?

Милли залпом допила бокал. Он конечно уважаемый человек, а еще отец его боится, но… Но девчонке наплевать. Она не из тех, кто позволит сравнить себя с Паркинсон и Гринграсс и отнестись к себе не серьезно. Девушка оттолкнулась от стены и оказалась у дивана. Оперевшись ногой на сиденье дивана девушка наклонилась к глазам парня.
- Не стоит судить по внешности. Может я и ношу юбки, но это не значит, что я слабее. Я загонщик, ты должен знать, какие это тренировки. А еще меня бесит, когда ко мне относятся как к девчонке. К несчастью пока я научилась бороться с этим только методами, доступными для самообучения. Рукоприкладством. Хочешь узнать – назови меня юной девушкой еще раз. – Она перестала скалиться и отступила на шаг, попутно пнув домовика. Тот влетел в стену, закашлялся и испарился. Она не предала этому значению – часто от злости размазывала эльфов по стенам.
- Я не сдам тебя. Я ведь могу, знаешь… Папа всегда говорил, что я невыносима, когда мне что-то надо. Впрочем, если у тебя есть другие предложения, готова обсудить.
Она подошла к мужчине снова, наклонилась к нему, положила руку на спинку дивана, глядя в глаза мужчины.
- Я хочу знать. Или хотя бы знать, что вытаскивать у тех, кто не боится кого-то учить. И поверь, характер у меня не папин. Я не сдамся.
Ее взгляд был полон серьезного настроя, свободной рукой она сжимала и разжимала пальцев, ощущая приятное покалывание, как перед любым ударом.

Наглость этой девчонки так поразила Рабастана, что он смотрел на нее в течении пяти минут, ни издав ни звука, пока та говорила. Когда она закончила, мужчина только усмехнулся. Миллисента была хорошая в своих амбициях, желаниях, а также возможности заставить кого-то что-то делать, если ей было нужно. Впрочем, всегда можно обернуть ситуацию в свою сторону. Она хочет научиться темной магии? Раз хочет, значит получит. Но только по его условиям.
- Хорошо, - Рабастан наконец-то ответил ей, вставая и обойдя ее, встав за спиной. - Я тебя научу. Но сначала проверим твою выдержку, детка.
Лейстрендж разразился громким и неприличным смехом. Пожалуй, эту обузу можно обернуть в веселую игру. Все равно у Булстроуда в доме больше нечем заняться. Значит, слегка подрессируем его девочку. Она сама не заметит, как станет покладистой ученицей.
- Буду тебя учить, если выдержишь пять минут. Crucio! - палочка оказалась в его руках в мгновении ока и была направлена на Миллисенту. Разумеется, мало кто хладнокровно выдержит такую боль, но для нее будет уже достижением, если по ее окончании она не расплачется. Хотя, он уже был уверен в том, что девушка это выдержит.

На Милли никогда не поднимали так руку. Точнее, почти никогда. Единожды отец психанул после допроса, и любимая дочь испытала на себе отвратное заклинание. Но она тогда даже толком не расслышала, а через минуту боль прошла. Отец долго еще извинялся. С другой стороны Милс умела терпеть сумасшедшую боль. Ей не раз приходилось ломать те или иные кости, падать с высоты. Сравнить было сложно. Круциатус неплохо давил на ее моральное состояние. Описать же физическую боль было почти нереально, ну а сознание… Оно и вовсе подводило. Спасала гордость.
Первые двадцать секунд девушка просто закусила губу. Может быть, так получилось благодаря именно той сотни-другой квиддичевых переломов. Пальцы до побеления сжались на спинке дивана. Низко опустив голову, удалось протянуть еще секунд пятнадцать. Впрочем, только лишь аристократам обычно хватало сил хоть как-то выдерживать это заклинание.
С момента наложения прошла почти минута. Глаза открыть было уже просто невозможно. Тело, которое отказывало ей во всем – маленькое безумие. Девушка почувствовала, что ноги ее больше не держат, равно как и невозможно держаться об спинку дивана рукой. Девушка, воспользовавшись остатками самоконтроля, умудрилась вместо глупого и неловкого падения на диван, изобразить что-то вроде неудачной попытки сесть. Хватило сил еще подобрать колени к груди, судорожно прижимая их руками. Было больно. Из какого упрямства, Сенте удавалось не начать хотя бы скулить, было не ясно.

Рабастан видел, как отлично она держалась. Дочка Буллстроуда - этого хлюпика и подпевалы, а в прошлом того, кто стремился походить на Рабастана и ходившего за ним хвостом - не издала ни звука, пока Лейстрендж ее пытал. Что же, вполне возможно, что она далеко пойдет. И даже можно попробовать ее чему-нибудь научить. Все равно больше делать нечего.
А ведь ее отец был недоволен, что Рабастан находится в его доме. Он морщился при его виде - Азкабан, к сожалению, не красит, ни внешне, ни внутренне, но мужественно молчал, зная его немного несдержанный нрав. К тому же, еще неизвестно было ему самому, как волшебная тюрьма оказала влияние сбежавших заключенных. Сам мужчина в себе никаких особых перемен не чувствовал. Только то, что у него фантастически кружилась голова от вновь обретенной свободы. Своей свободы и даже почти настоящей. Мешал только тот факт, что он беглый преступник и плакаты с его колдографиями и именем висели по всем переулкам волшебного мира и на людях просто так не покажется. Но когда падет Министрество... Все изменится.
Прошло пять минут и Лейстрендж убрал палочку. Он сделал шаг и застыл возле дивана, глядя на девушку сверху вниз. Она сжалась в комочек и ее слегка трясло - не удивительно, все-таки Круциатус не самое приятное заклинание. Но нужно было проверить ее выдержку. Ну и, разумеется, слегка проучить за дерзость эту маленькую нахалку.
- Больно? - равнодушно поинтересовался Рабастан, все еще не отводя от нее взгляда. Он ожидал, когда она поднимет голову, чтобы убедиться лично по выражению ее лица, что она готова.

Отпустило. Такое чувство, что из кипятка выкинули в холодную воду и резко. Стало легче. Боль оставалась – билась в висках, мышцы до сих пор вели себя так, словно бы была почти месячная тренировка без перерыва. Хуже всего было сознанию – оно вовсе отказалось воспринимать реальность.
Пять, десять секунд, еще пять…. И Милс хватило сил на то, что бы усмехнуться, оторвать лицо от колен и посмотреть на этого человека. Встрепанная, но все такая же бойкая, дерзкая и сумасшедшая агрессивная девчонка. Все не так просто с ней, как с другими. Миллисента готова была терпеть не такое ради своих целей, хотя конечно второй раз не хотелось, но и бояться не получалось. Само собой как-то не выходило и притом не зависимо от характера. От того, что Сент была далеко не самая гордая, не самая упертая, но и, кроме, точно не самая легкая.
- Как будто бы вы не знаете ответ – Вышло шепотом чисто случайно. Голос не слушался. И не понятно, толи дело просто в испытанной боли, толи в жестоко оборванном собственном крике. – Да какая разница?
Получилось отдышаться, говорить почти нормально, усмехнуться едва заметно, вытянуть ноги снова, поставив их на пол. Девушку трясло, но это было больше физиологической реакцией. Во взгляде – ничего уже не напоминало. В большей мере ее занимало то, что теперь у Сенты было хотя бы одно слово, по которому можно искать в библиотеке информацию, а так же связь с последствиями.

Она держалась просто отлично. О, Рабастан прекрасно помнил женщин, которые были недостойны того, чтобы их соблазнять. Или те, которые ему отказывали. Они лежали, скрючившись и плакали от боли, а потом еще, и еще, когда Лейстрендж снова их мучал. Он отлично помнил миссис Лонгботтом. Она держалась стойко и не выдавала ему место нахождения хоязина, но даже она не выдержала такого напора и сошла с ума. И теперь до конца жизни будет прозябать в больнице Святого Мунго, а сам Рабастан угодил в Азкабан. Но он не жаловался, в отличии от всех этих трусов, он доказал свою преданность Темному Лорду. Как и Белла, как и Рудольфус, как и Барти. Последний за него вообще отдал жизнь. Но в этом был весь смысл их существования. Служение своему Господину и искоринение нечистокровных выродков из их общества. Когда-нибудь, они обязательно добьются своего.
- Я буду тебя учить, - ответил он Миллисенте. Не снисходительно, но и не как равной - все-таки у них была разница в возрасте. - Вставай. И думаю, надо надо подыскать место поспокойнее. Есть у вас такое?
Он все еще разглядывал девочку. Хороша, несомненно хороша. Если бы она ему попалась в его школьные годы, он бы такую не упустил. Ни за что. И даже, может быть, она бы стала его подружкой. Более-менее постоянный, неизвестно, на какой срок. Хотя, она ему бы быстро надоела. Спустя годы Рабастан ничуть не изменился. Он все еще был таким же бабником и любил хорошо выпить. Разве что стал более жестким, разве что на первый план вышла служба у Темного Лорда и разве что повредился в тюрьме рассудком, хотя последнего и не замечал.

Подумать только! Вот ведь непередаваемое хамство. Сента, конечно, стерпела. Учится ей хотелось больше, чем возмущаться на очередной мужской взгляд или что-то еще…
- Есть бальный зал – девушка отдышалась и теперь с прежней уверенностью смотрела на мужчину, запрокинув голову, дабы его видеть, как следует. – Там обычно пусто, даже домовики редко появляются. И много места. А еще есть подвалы… Та же характеристика, только немного темнее и капельку опаснее для тебя…
Девушка щелкнула пальцами. Появился дрожащий домовик и подал ей бокал с вином. Все Эльфы особняка прекрасно знали жесты своей хозяйки, а так же то, что бывает за неисполнение вот таких простых команд. Уж Миллс была жестока, да и, самое странное-то, пользовалась не магией, а руками.
Сделав несколько глубоких глотков, девушка поднялась и, обжигая горло алкоголем, девушка допила бокал. Отдала домовику. Несколько секунд с закрытыми от боли глазами. Тело странно реагировало на остаточное действие заклинания. Уверенным шагом Сента дошла до лестницы.
- Так что? В подвалы или в зал? – Она улыбалась. Уже.

Девушка все выше поднималась в глазах Рабастана. Подумать только, ей всего шестнадцать, а она с такой легкостью пьет вино. Хотя, в ее возрасте Рабастан мог выпить на спор бутылку огневиски и даже не поморщиться, но он же мужчина в конце концов! Такие, как она, были несомненно нужны Темному Лорду. Поразительно, насколько другая современная молодежь. Если сравнивать ее и сына Люциуса, то они были совершенно разные. Драко Малфой не годился на роль Пожирателя Смерти, и Лейстрендж был уверен, что с возложанной на него миссией он не справится. Но как покажет время...
- Опасным для меня? Интересно, чем же... - мужчина усмехнулся, чуть поигрывая волшебной палочкой и не отводя от нее взгляда. Вот чего-чего, а наглости и дерзости девчонке бы поубавить не помешало. Видимо, совсем не умеет уважать старших. Она не такая, как ее отец? Охотно верится. Только вот и Лейстрендж далеко не такой, как ее отец. - Пожалуй, лучше в зал. Хватит с меня темных и сырых помещений.
На последней фразе он тихо рассмеялся. Теперь, когда Темный Лорд снова дал ему свободу, он ни за что не вернется в Азкабан. И в другие его подобия. Рабастан не думал, что это еще раз понадобится. Лучше уж умереть.